Истории Пионерская клятва

Чуть не про... ли такой день! День Пионерии! Советской Пионерии! Или мы не были пионерами? Или мы не давали клятву? Или мы не носили галстук? Или нас не оболванивала родная коммунистическая партия? Так вот. Биографический рассказ о том, как Иванова стала пионэркой. Идити под кат:). Кто-то может и читал, но в пионэры меня принимали один раз, поэтому рассказ один.


...Как было волнительно и здорово когда нас принимали в пионеры. Какой трагедией стало решение не принимать в пионеры двух мальчишек из нашего класса – Кольку Огородникова, вечно замызганного двоечника и хулигана, и тихого Сашу Мартыненко – за то, что, по-мнению пионерского начальства, он был не достоин быть пионером, потому, что его дед был попом в церкви... Саша тихонько плакал, а Колька плюнул на пол, и сказал: «Ну, и не надо. Не больно-то хотелось!» - за что его вообще выставили из класса... Мне их было ужасно жалко. Особенно Сашу.

...Нас построили на торжественную линейку. Сердце гулко бухало. Почти вторило пионерским барабанам, по которым, что было дури, лупили пятикласники, пытаясь изобразить марш. Что-то задудело и я, вздрогнув, увидела как в зал вошла старшая пионервожатая. Тетенька лет сорока, в короткой пионерской синей юбке и пионерской рубашке. Красоту довершал пионерский галстук и пилотка, кокетливо сдвинутая набекрень. Из под-пилотки торчали волны перегидрольной химии. Губы у вожатой были накрашены морковно-красной помадой. Видимо в цвет галстука. Тетенька была внушительных размеров, и синяя пионерская юбка сзади была намного короче, чем спереди. Бутылочные ноги были втиснуты в белые сабо - писк тогдашней моды, зависть всех семиклассниц. Ну, и что, что по стилю не подходит? Зато подходит по цвету. Белая рубашка с пионерскими металлическими пуговицами и белые же сабо с металлическими головками гвоздей, которыми обычно обивали дермантиновые входные двери...

- Дружина, равняйсь! Смирно! – заорала пионервожатая, хотя и без этого вопля притихшие третьеклашки, были скукоженными, а стали еще меньше.

Галстуки мы держали переброшенными на изгибе локтя. У меня он почему-то все время скользил и норовил упасть. Я с ужасом думала, что меня за это могут не принять в пионеры – юные ленинцы. А ведь пионер - всем ребятам пример. Весь класс будет примером а я буду с Мартыненко и Огородниковым стоять в уголке и смотреть как мои товарищи становятся юными ленинцами. Ведь, самое простое – удержать перекинутый галстук не смогла – значит, не сможешь быть пионеркой...

Пытка продолжалась еще минут десять – пока произносились красивые и правильные слова. Наставления, о том, как мы должны быть горды и счастливы вступать в ряды юных пионеров я как-то пропустила – я не сводила глаз с галстука, который держался уже на одном уголке. В это время скучающие и пересмехающиеся семиклассники, стоящие напротив нас, по команде (взмаху руки пионервожатой) сделали шаг вперед. А из этой шеренги вышли еще несколько человек и проникновенно-громко, должно быть это называлось "с пионерским задором", заорали по очереди:

- Отряд застыл в торжественном молчаньи,

- Ждут друзья твоих заветных слов,

- Ты даешь сегодня обещанье,

- В том, что пионером стать готов.

- Ведь не зря в пионеры вступая,

- Мы клянемся по-ленински жить,

- И торжественно вам обещаем

- Званье ленинцев с честью носить.

Галстук упал и я заревела. Громко. В голос. Ко мне подскочила учительница и, подняв галстук, повесила его обратно на занемевший локоть. Я продолжала всхлипывать и слезы капали на красный треугольник, оставляя на нем темные некрасивые пятна. Учительница что-то шептала мне в ухо, вероятно, пытаясь успокоить, но я почему-то еще больше плакала. Тогда она взяла меня за руку и повела в сторонку – я рыдала в голос. Носового платка не было, и я машинально вытерла нос и глаза галстуком. Ужас в глазах моей учительницы еще больше напугал меня. Я поняла, что совершила еще более ужасное преступление и теперь уже точно мне один путь заказан – прямо в компанию Мартыненко и Огородникова. Воровато оглянувшись, учительница вытащила белый носовой платок и, как маленькую, заставила меня высморкаться, вытерла мне глаза и зачем-то поправила мой огромный белый бант на голове.

- Ну, что такое? Почему ты так плачешь? – спросила меня она.

Икая и всхлипывая, я попыталась обьяснить, что галстук упал потому, что шелковый и скользкий, но теперь меня совсем не возьмут в пионеры. Я так и сказала: «не возьмут!» Моя учительница – самая лучшая в мире, я в этом убеждена до сих пор, улыбнулась и сказала:

– Не плачь. Все видели, что галстук упал случайно. А ты такая хорошая девочка. Отличница и командир звездочки, тебя непременно примут в пионеры. Давай успокаивайся, и пошли. Пока еще не поздно.

Воспрянув духом, в последний раз всхлипнув, и кое-как, разгладив галстук руками, держась за руку учительницы я была водворена в строй.

...Звучали какие-то речевки, приветствия, выступал директор школы, все это было как во сне. И, когда ко мне подошел долговязый семикласник, я даже не поняла, что ему нужно. Он взял мой промокший и помятый галстук и завязал его пионерским узлом (квадратиком) на моей шее. А потом прицепил пионерский значок. Галстук мешал – дылда не догадался повязать его под воротник рубашки, а завязал его прямо на моей шее. Я повертела головой и незаметно оттянула узел. Дышать стало легче, но синтетический галстук кололся. Я с ужасом думала: «Какая я плохая пионерка!» Но что-то еще... Что-то не давало мне покоя. Я не могла понять что...
Ах! А клятва? Всплыл текст, который я знала наизусть: Я (фамилия, имя) вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, перед лицом своих товарищей, торжественно обещаю: Горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин,как учит коммунистическая партия. Всегда выполнять законы пионеров Советского Союза. Быть честным и верным товарищем, всегда смело стоять за правду, и быть примером и вожаком для октябрят... А потом кто-то должен был сказать:

– Будь готов! – а мы все ответить – Всегда готов!

При этом нужно было сделать салют правой рукой. Все правильно. Все так и должно было бы быть. Но почему же я не помню всего этого. И клятву я не произносила... Оказывается все повторяли за пионервожатой слова клятвы. Говорили все хором, а нас было три класса третьеклассников, человек около ста, и никто не заметил, что меня не было, и галстук мне повязали без клятвы, и я стала как все, как все! – юным ленинцем!
Почему-то мне не давал покоя вопрос: почему ленинцем? я же девочка – значит юная ленинка. Но так не говорили. Я решила этот вопрос никому не задавать. Пока. Наша пожилая пионервожатая юно и задорно заголосила опять:

Как повяжешь галстук,

Береги его,

Он ведь с нашим знаменем

Цвета одного.

Знамя стояло рядом с ней – тяжелое, бархатное, с какими-то нашивками, скрывающимися в складках, и желтой бахрамой, из которой хотелось заплести косички. Но я уже была пионеркой. И все детские глупые мысли не должны были водиться в моей голове. И я их прогнала. Я очень хотела домой. К бабушке. К ее теплым рукам, пахнувшим так вкусно – чем-то неуловимым сладким, родным и теплым. Захотелось уткнуться ей в бессменный передник и услышать – «а шейне мейделе».